Дорога к дому (СИ) - Страница 58

Удар секиры, косой, не очень четкий, какой-то смазанный, сделанный скорее в надежде отсрочить неизбежное, чем в попытке действительно зацепить атакующую тварь, принес неожиданный результат. Оступившись, монстр утратил равновесие, и Дани, несмотря на чудовищную усталость, сумел воспользоваться подходящим моментом. Крякнув с натуги, гроссмейстер взмахнул топором, и хищно изогнутое лезвие с треском впечаталось в башку мертвеца, расколов верхнюю часть черепа.

Тварь на мгновение замерла, а затем рухнула наземь, точно подрубленное деревце, — даже конвульсий не последовало. Дани тяжело вздохнул и, зажмурив глаза, потряс головой, разгоняя дрожащее марево, застилавшее взор. Как же он устал! Наверное, не было ничего в его жизни, чего он желал бы с большей силой, чем сейчас, — отдыха. Пусть небольшого, всего чуть-чуть…

Ударная волна, не очень мощная, но вполне достаточная, чтоб повергнуть с ног истощенного человека, обрушилась на Павилоса, швырнув его, точно слепого котенка, вниз. «А вот теперь точно всё!» — отрешенно и с каким-то даже облегчением подумал младший сержант, поднимаясь с земли.

Вероятно, последним из его людей пал плетельщик Серафим Эдуард — Дани очень хорошо осознал этот факт: ударная волна — результат чудовищной силы энергетического всплеска и последовавшего за ним взрыва, унесшего с собой не только самого плетельщика, но и большинство мертвецов, трудно было не ощутить даже с другого конца поляны. Видимо, Эдуард, до конца оставаясь верен «Кодексу Кэльвина», в последние минуты жизни постарался отвлечь на себя как можно больше оживших мертвецов, давая тем самым шанс другим конам, а когда понял, что ни отступать, ни сражаться больше не сможет, прибег к «Вентрагку» — финальному аккорду песни Кэльвина. Вот только его самопожертвование мало что дало бойцам ладони: к тому времени все они уже были мертвы. Но этот прощальный жест плетельщика оказал неоценимую помощь Дани Павилосу — единственному, кто ещё оставался в живых. Лишь два мертвеца сумели пережить взрыв, всего двое против одного воина-конфедерата. И, возможно, не будь Дани столь истощен, он смог бы выиграть сражение. Но, увы, вернуть растраченные за время боя силы невозможно, оставалось смириться и ждать…

Два мертвеца на негнущихся ногах приближались к шатающемуся от усталости человеку, обходя его с двух сторон, вознамерясь взять в клещи. У того, что был слева, отсутствовала часть руки и голова клонилась набок из-за оторванного плазменным сгустком куска шеи, из которой сочилась темная, загустевшая масса, некогда бывшая кровью. «Правый» мертвец не имел видимых повреждений, но двигался как-то странно даже для ожившего трупа — медленно и чуть ли не вприскочку.

Дани стоял, устало оперевшись на секиру. Силы его были на исходе, и он отчетливо понимал: мгновения жизни, отпущенные ему Вселенной — истекают. Выстоять против двух столь слабо уязвимых противников не выйдет. Нет, просто стоять в ожидании смерти он не собирался, только не он! Еще несколько мгновений, ещё чуть-чуть, пара глотков воздуха, ещё капелька времени, проведенная в тщетной попытке вдохнуть в собственное изможденное тело немного сил, — и он соберется. Вновь поднимет секиру и, уподобившись своим далеким предкам, бросится в битву, подбадривая себя утробным ревом, заглушающим страх и отчаянное желание выжить. Ещё чуть-чуть, всего один вздох…

Голова ближайшего мертвеца дернулась и взорвалась фейерверком кровавых ошметков. Удар десятков крошечных дротиков, превративший грудь в месиво, отбросил чудовище на несколько метров назад. Вторая тварь, повернувшись на свист пульсаров, не успела ничего предпринять: слитный залп трех стволов разорвал в клочья всю верхнюю часть туловища монстра, забрызгав при этом сержанта Павилоса с ног до головы кровью и заляпав кусочками подгнивающей плоти.

— О Бездна, Дани, что здесь случилось? — Толик Китен — разведчик, отосланный в рейд, незадолго до того как начался весь этот кошмар, и о существовании которого сержант успел напрочь позабыть, — всё ещё держа пульсар перед собой и водя дулом из стороны в сторону, осторожно приближался к Павилосу. Карим и Виттек — третий чтец — разделились и настороженно двинулись в противоположные стороны, стараясь сохранять спокойствие, что им, многоопытным бойцам, почти удалось. — Ты слышишь меня, Дани? Кто это был? Где остальные? Что вообще происходит?

Сержант Павилос повернул к разведчику лицо, сплошь покрытое кровью, так что лишь застывшие глаза загнанного зверя выделялись на этой окаменевшей маске смерти и выдавали в нем живого человека.

— Что случилось? — голос был тихим и сиплым, но спокойным, таким спокойным, что Толик начал всерьёз беспокоиться за состояние рассудка своего начальника. — Что случилось?

Павилос внезапно весь словно обмяк. Его плечи опустились, спина ссутулилась, из раскрывшихся ладоней выпала секира, но, так и не упав наземь, растворилась: нано-элементы, образовавшие её материю, лишившись соприкосновения с плотью своего владельца, немедленно развоплотились и вернулись в накопители.

— Огонь и Тьма, Толик, я понятия не имею, что случилось!

Колени гроссмейстера подогнулись, и он опустился на землю — силы разом покинули его.

— Я не знаю… — он поднял руки и закрыл ладонями лицо, словно пытаясь этим детским жестом скрыться от обступившего его со всех сторон кошмара. — Не знаю…

Только невероятное усилие воли и долгие годы самоконтроля позволили ему не впасть в оцепенение или, что ещё хуже, не зайтись в приступе истерического хохота, вызванного невероятным облегчением, испытанным оттого, что всё кончилось, что он больше не один, что…